Сайт Школы Познания -
Последняя воля умирающего…
Автор: Марина03.04.2014
…сквозь утреннее сосредоточение мыслей до сознания вдруг стали доноситься какие-то незнакомые звуки. Прислушавшись, он стал разбирать отдельные слова из потока фраз и звуков. Подняв глаза к потолку, потому что вроде оттуда начали доноситься признаки человеческого присутствия, он стал прислушиваться.
…пошли-пошли-пошли-пошли…нез-зя--нез-зя--нез-зя--нез-зя…. - строчил голос сверху, перемежая членораздельные слова потоком междометий.
…У-у-у-у-у…ай-я-яй…ай-я-яй… ай-я-яй…
-А, наверное, новые квартиранты, - догадался он. - Видимо, кто-то водится с маленьким. Нянька, наверное.
…вставай! Вставай! Вставай! Вставай!...- доносился властный голос няньки.
Он опять отвлёкся от своей работы. "Интересно, - подумал он, - ребёночка совсем не слыхать. Одна нянька надрывается".
Нянька не замолкала ни на минуту. Вот уже полчаса она развлекала своего подопечного. Тот, видимо, учился ходить и без конца падал. Потому что нянька произносила одни и те же слова.
…вставай-вставай-вставай-вставай…(поток междометий). Пошли-пошли-пошли-пошли…(снова согласные и гласные звуки различного тембра, от низкого до высокого, и различной силы голоса, от тихого до громкого, иной раз переходящие в сплошное улюлюканье и хулиганское гиканье. По говору чувствовалось, что нянька татарочка.)
Через короткое затишье от получаса до часа воспитание продолжилось с новым вдохновением. Он ушёл в другую комнату, чтобы сосредоточиться.
Всё то же самое повторилось и на следующий день, и через день, и потом. Он всё чаще вслушивался в звуки, доносящиеся до него. Причём, местонахождение этой "няньки" он уже не мог определить. То ли эти звуки доносились сверху, то ли снизу. Он прислушивался и из комнаты, и из кухни, и из ванны, но более отчётливый звук шёл из коридора возле туалета и ванны.
- Ну, что, не в коридоре же она водится с ребёнком? - мысль была навязчивой и уводила в размышления. - И ни в туалете, надо думать, тьфу ты…-встряхнул он головой. -И ребёнка, главное, не слыхать. Только голос няньки. И нянька какая-то странная… Может, ребёнок больной?
Мысль незаметно разделилась пополам и стала спорить сама с собой.
- Ага, ребёнок на ногах не держится…Чего его тогда мучить и учить ходить?
- Может, ребёнок немой?
- Ну, тогда нянька просто садистка! Слышишь, каким хамским тоном она с ним общается?
-А может ребёнок глухой?
- Да лучше бы он был глухой! - отрезал второй голос.
Через месяц первый голос пришёл, наконец, к неутешительному выводу: "Боже мой! У няньки не все дома!"
Второй голос промолчал. Наверное, он знал.
- Кто-то снял квартиру с больной тёткой, и она, бедная, целыми днями разговаривает сама с собой! Бедная-бедная! Всю жизнь в таком состоянии!
- Или не всю…
- Чего же она повторяет одни и те же слова? очевидно, запомнились фразы матери из детства, когда та учила ребёнка ходить: вставай, пошли, нельзя… А потом, когда поняли, что ребёночек больной, ведь не отдали в приют для душевнобольных… наверное, маялись всю жизнь…может бабушка сидела… а сейчас совсем некому глядеть за ней… поди, привязывают возле туалета, бедную…
Потом начался ремонт, то ли вверху, то ли внизу, непонятно: стучали и сверлили безостановочно со всех сторон недели две. Наконец, всё стихло, и голос вернулся. Теперь он "вещал" свой репертуар в комнате. И до 10, и до 12 ночи, и, казалось, сумасшествие "няньки" усиливалось. "Прокричав" несколько часов кряду, голос замолкал, и наступала тишина. Но, отдохнув, всё начиналось сначала. Никаких слов уже не было, были просто какие-то нечеловеские завывания. Как будто кто-то невидимый пытал этого человека безостановочно, потому что крики не прекращались по нескольку часов, с небольшими перерывами.
Страшно было даже представить, чем можно так пытать человека, чтобы крики его не прекращались ни на минуту. Что должно происходить с человеком невидимо для окружающих!
Через несколько месяцев этой пытки - нет, он не обозлился. Лишь чувство жалости не покидало его. Он часто молился и всё время размышлял, за что человеку может прийти такое наказание. Он очень жалел бедную "няньку", и её выматывающие крики вызывали в нём глубокое сострадание, хотя понимание того, что идёт кармическая отработка, связанная с ребёнком, не покидали его. И однажды…
…бой уже стал затихать…было много убитых и много раненых…во главе войска русичей сражался молодой крепкий воин, крестник старца самого большого монастыря этих земель. Когда напали вороги во главе со своим головорезом, старец с крестником были в отъезде. Освящали новую маленькую церквушку в недалёкой деревне, в одном дне пути на лошадях.
А когда вернулись - их большое поселение было сожжено, кто был убит, кто взят в плен, а малые дети воина все вырезаны. Их тела лежали в доме, кто где, в лужах крови. Над ними сидела жена, вся растерзанная, и с улыбкой держала на руках самого маленького младенца, что-то напевая ему.
Воин взревел зверем и метнулся из избы на улицу, к коню. Быстро собрав своё войско, кинулись в погоню, зная, что с пленными нападавшие не могли уйти далеко.
…который час уж звенели мечи. Русичи жестоко мстили за свои погубленные семьи. Воин бился как ополоумевший! И так крепкий от природы, но сейчас наполненный великим горем, - и сила его возросла многажды. Одним ударом своего острого тяжёлого меча он убивал наповал двоих-троих, и ещё двое падали ранеными, задетые острым концом крутящейся стали.
Старец по своей немощи хоронился неподалеку в лесочке, наблюдая за боем. Он видел, как на его крестника наплывали всё новые и новые волны врагов, пытаясь сбить с коня. Наконец, им это удалось. Но и без коня он ещё два часа крутил своим мечом, положив вокруг себя до сотни врагов. И всё же чьё-то копьё пронзило ему грудь, пригвоздив к земле. Он упал, и по его голубым глазам поплыли белые облака.
…бой стал затихать, перемещаясь по васильковому полю к реке, и старец, наконец, добрался до своего крестника. Заплакал над ним, легонько тряся его за плечо, не надеясь уже, что тот жив. Но он вдруг повернул голову и прохрипел: "Пусть он также сойдёт с ума! Пусть почувствует всю боль, что несёт на нашу землю! Хочу увидеть его бессилие и ничтожность! Да будет так…"
Изо рта раненого хлынула чёрная кровь, и глаза остановились.
- Эх, сынок, не дано человеку такое, не дано… - по лицу старца текли безсильные слёзы.
Он закрыл своей слабой рукой веки погибшего, выпрямил спину и произнёс: "Да исполнится последняя воля умирающего! Аминь!"
…пошли-пошли-пошли-пошли…нез-зя--нез-зя--нез-зя--нез-зя…. - строчил голос сверху, перемежая членораздельные слова потоком междометий.
…У-у-у-у-у…ай-я-яй…ай-я-яй… ай-я-яй…
-А, наверное, новые квартиранты, - догадался он. - Видимо, кто-то водится с маленьким. Нянька, наверное.
…вставай! Вставай! Вставай! Вставай!...- доносился властный голос няньки.
Он опять отвлёкся от своей работы. "Интересно, - подумал он, - ребёночка совсем не слыхать. Одна нянька надрывается".
Нянька не замолкала ни на минуту. Вот уже полчаса она развлекала своего подопечного. Тот, видимо, учился ходить и без конца падал. Потому что нянька произносила одни и те же слова.
…вставай-вставай-вставай-вставай…(поток междометий). Пошли-пошли-пошли-пошли…(снова согласные и гласные звуки различного тембра, от низкого до высокого, и различной силы голоса, от тихого до громкого, иной раз переходящие в сплошное улюлюканье и хулиганское гиканье. По говору чувствовалось, что нянька татарочка.)
Через короткое затишье от получаса до часа воспитание продолжилось с новым вдохновением. Он ушёл в другую комнату, чтобы сосредоточиться.
Всё то же самое повторилось и на следующий день, и через день, и потом. Он всё чаще вслушивался в звуки, доносящиеся до него. Причём, местонахождение этой "няньки" он уже не мог определить. То ли эти звуки доносились сверху, то ли снизу. Он прислушивался и из комнаты, и из кухни, и из ванны, но более отчётливый звук шёл из коридора возле туалета и ванны.
- Ну, что, не в коридоре же она водится с ребёнком? - мысль была навязчивой и уводила в размышления. - И ни в туалете, надо думать, тьфу ты…-встряхнул он головой. -И ребёнка, главное, не слыхать. Только голос няньки. И нянька какая-то странная… Может, ребёнок больной?
Мысль незаметно разделилась пополам и стала спорить сама с собой.
- Ага, ребёнок на ногах не держится…Чего его тогда мучить и учить ходить?
- Может, ребёнок немой?
- Ну, тогда нянька просто садистка! Слышишь, каким хамским тоном она с ним общается?
-А может ребёнок глухой?
- Да лучше бы он был глухой! - отрезал второй голос.
Через месяц первый голос пришёл, наконец, к неутешительному выводу: "Боже мой! У няньки не все дома!"
Второй голос промолчал. Наверное, он знал.
- Кто-то снял квартиру с больной тёткой, и она, бедная, целыми днями разговаривает сама с собой! Бедная-бедная! Всю жизнь в таком состоянии!
- Или не всю…
- Чего же она повторяет одни и те же слова? очевидно, запомнились фразы матери из детства, когда та учила ребёнка ходить: вставай, пошли, нельзя… А потом, когда поняли, что ребёночек больной, ведь не отдали в приют для душевнобольных… наверное, маялись всю жизнь…может бабушка сидела… а сейчас совсем некому глядеть за ней… поди, привязывают возле туалета, бедную…
Потом начался ремонт, то ли вверху, то ли внизу, непонятно: стучали и сверлили безостановочно со всех сторон недели две. Наконец, всё стихло, и голос вернулся. Теперь он "вещал" свой репертуар в комнате. И до 10, и до 12 ночи, и, казалось, сумасшествие "няньки" усиливалось. "Прокричав" несколько часов кряду, голос замолкал, и наступала тишина. Но, отдохнув, всё начиналось сначала. Никаких слов уже не было, были просто какие-то нечеловеские завывания. Как будто кто-то невидимый пытал этого человека безостановочно, потому что крики не прекращались по нескольку часов, с небольшими перерывами.
Страшно было даже представить, чем можно так пытать человека, чтобы крики его не прекращались ни на минуту. Что должно происходить с человеком невидимо для окружающих!
Через несколько месяцев этой пытки - нет, он не обозлился. Лишь чувство жалости не покидало его. Он часто молился и всё время размышлял, за что человеку может прийти такое наказание. Он очень жалел бедную "няньку", и её выматывающие крики вызывали в нём глубокое сострадание, хотя понимание того, что идёт кармическая отработка, связанная с ребёнком, не покидали его. И однажды…
…бой уже стал затихать…было много убитых и много раненых…во главе войска русичей сражался молодой крепкий воин, крестник старца самого большого монастыря этих земель. Когда напали вороги во главе со своим головорезом, старец с крестником были в отъезде. Освящали новую маленькую церквушку в недалёкой деревне, в одном дне пути на лошадях.
А когда вернулись - их большое поселение было сожжено, кто был убит, кто взят в плен, а малые дети воина все вырезаны. Их тела лежали в доме, кто где, в лужах крови. Над ними сидела жена, вся растерзанная, и с улыбкой держала на руках самого маленького младенца, что-то напевая ему.
Воин взревел зверем и метнулся из избы на улицу, к коню. Быстро собрав своё войско, кинулись в погоню, зная, что с пленными нападавшие не могли уйти далеко.
…который час уж звенели мечи. Русичи жестоко мстили за свои погубленные семьи. Воин бился как ополоумевший! И так крепкий от природы, но сейчас наполненный великим горем, - и сила его возросла многажды. Одним ударом своего острого тяжёлого меча он убивал наповал двоих-троих, и ещё двое падали ранеными, задетые острым концом крутящейся стали.
Старец по своей немощи хоронился неподалеку в лесочке, наблюдая за боем. Он видел, как на его крестника наплывали всё новые и новые волны врагов, пытаясь сбить с коня. Наконец, им это удалось. Но и без коня он ещё два часа крутил своим мечом, положив вокруг себя до сотни врагов. И всё же чьё-то копьё пронзило ему грудь, пригвоздив к земле. Он упал, и по его голубым глазам поплыли белые облака.
…бой стал затихать, перемещаясь по васильковому полю к реке, и старец, наконец, добрался до своего крестника. Заплакал над ним, легонько тряся его за плечо, не надеясь уже, что тот жив. Но он вдруг повернул голову и прохрипел: "Пусть он также сойдёт с ума! Пусть почувствует всю боль, что несёт на нашу землю! Хочу увидеть его бессилие и ничтожность! Да будет так…"
Изо рта раненого хлынула чёрная кровь, и глаза остановились.
- Эх, сынок, не дано человеку такое, не дано… - по лицу старца текли безсильные слёзы.
Он закрыл своей слабой рукой веки погибшего, выпрямил спину и произнёс: "Да исполнится последняя воля умирающего! Аминь!"