Сайт Школы Познания -

    Глава 1.  Жизнь  №…
    Гонимые обстоятельствами, они долго скитались по каким-то деревням, сёлам, ночевали в старых скирдах хлеба, почему-то не убранных в зиму; в старых стогах сена, постепенно увозимых крестьянами весною, чтобы поддержать скотину до первых зелёных всходов травы.
    Мужчина и женщина были уже не молодые, но и не старые - между 30 и 40, только не имели осёдлости. Как-то так всё получалось, что они кочевали и кочевали с места на место, потому что всё время возникали какие-то проблемы то у него, то у неё: или с соседями, или с хозяевами, дававшими им работу. И они снова и снова были вынуждены срываться с места и бежать, чтобы не быть или побитыми, или засуженными законом.
    И вот теперь они вновь пробирались на новое место, подальше от старого. Они шли пешком по примороженной весенней дороге, замёрзшие и голодные, когда сзади послышался стук колёс телеги и понукание лошади извозчиком: «Ну-у, пошла, старая кляча!»
    Спрятавшись в кустах, мужчина махнул  рукой своей спутнице пригнуть голову и не высовываться, а сам, пропустив телегу, в два-три прыжка догнал седока и ударил по голове подобранным берёзовым обломком. Перетащив обмякшее тело на обочину, он окрикнул свою спутницу, а сам стал обыскивать мешки и узлы, уложенные в телеге, на предмет еды. Наконец, нашёл узелок с провизией, быстрыми движениями стал развязывать его,  чуть не разрывая, и  с жадностью набросился на еду, запихивая в рот всё подряд. Женщина тоже стала есть то, что откидывал ей муж.
    Наконец, они утолили первый зверский голод, и стали есть уже медленнее, словно хотели наесться впрок. Мужчина, не переставая жевать, стал разбирать вещи, лежавшие в телеге. Он понял, что хозяин возвращался с базара, потому что часть вещей была новой. Две детские книжки с яркими картинками, новый цветастый шерстяной полушалок с кистями, новые мужские штаны на выход, мотыга, литовка, топор, шмат копчёного сала, полведра яиц, и всё это было уложено на старое ватное одеяло, постеленное на дно телеги.
    - Садись, - мотнул головой муж, и, запрыгнув на телегу, присвистнул лошади. Та, почувствовав незнакомое обращение, испуганно рванула с места. Жена, едва успев присесть на телегу, от внезапного рывка кубарем скатилась с неё, закричав мужу: «Да куда ж тебя так несёт, чёрт вихрастый!» Последний выругался, и натянул поводья. Наконец, лошадка бойко побежала по подмёрзшей колее, от чего у сидящих в телеге запрыгало и затряслось всё, что только могло трястись. Казалось, что скоро вытрясет даже мозги из головы.
    Отъезжая, женщина оглянулась на лежащее тело хозяина лошади и тихонько заскулила. Муж оглянулся, и, поняв в чём дело, цыкнул на жену.
    - Нету нам таперича возврату, - наконец угрюмо произнёс он. Жена снова всхлипнула.
    - В лес уйдём, избушку поставим, - продолжил он, - жить придётся с грабежа. Такая, значит, у нас с тобой судьба выпадает.
    Жена тихонько заголосила, но муж стукнул кулаком по телеге, и вой мгновенно затих.
    Они ещё долго ехали мимо деревень, не заезжая ни в одну. До самой ночи. Потом завели лошадь в лес, переночевали в телеге, питаясь тем, что в ней было, а назавтра снова ехали до ночи, трясясь по ухабам, и вновь ночевали в лесу. Утром муж взял лошадь под уздцы и повёл вглубь леса. Шли больше часа, забираясь как можно дальше в тайгу. Остановились. Мужчина выбрал самое высокое дерево и полез на вершину, чтобы осмотреть с высоты окрестности.
    Слева километрах в трёх-четырёх текла река, а вверх и вниз по её течению виднелись деревни, луга, поля вдоль океана тайги. Вниз по течению вдалеке сияли на солнце купола нескольких церквей.
    - Город большой, - подумал он, - это хорошо.
    Справа километров через 10 лес заканчивался, и шли поля, а ещё дальше – местность начинала подниматься, холмиться, и на окоёме виднелись дальние цепи гор в сизой дымке. Вздохнув, и посидев ещё немного, он стал спускаться.
    Жена сидела на телеге  и безучастно глядела в одну точку. Он похлопал её по плечу и произнёс: «Ничего, проживём как-нибудь. Ну, такая у нас, значит, судьба».
    Через месяц он поставил маленькую избушку,  низенькую, три на три метра.
    - Не надобно нам сейчас хоромов, - объяснил он жене. – Поди, бегать будем туда-сюда. Ещё такую же поставим во-он там, - махнул он рукой в сторону гор.
    Жена молчала.
    - Плохо, что помощника у меня нету, - сокрушённо промолвил он, вспомнив, как потеряли они два года назад своего семилетнего сына.
    Раз в 3-4 дня муж уходил на большую дорогу и возвращался через день, нагруженный мешками с добычей.
    Деньги складывал в глиняный кувшин и закапывал недалеко от избушки, а вещам жена находила применение в хозяйстве. Так жили некоторое время. Ночами он иногда просыпался от тихого всхлипывания жены, которая молилась на икону, принесённую однажды мужем из очередной вылазки. Он вздыхал, и отворачивался к стенке.
    Однажды муж пришёл не один, а привёл с собой парня лет 25-28, грязного, обросшего, оборванного, и сказал, что это ему помощник, и пока придётся пожить втроём. Помощника помыли, одели, накормили, и уложили спать.
    На следующий день мужчины стали рубить пристройку к избушке, и через неделю парень переселился в свою комнатку с отдельным входом. Ему выделили часть из награбленного добра для постели и кое-что из одежды. Время от времени мужчины уходили в город. Ходили по базару, что-то покупали для хозяйства да вели разговоры, выясняя, кто, что говорит про разбойников. Базар гудел про бандитов, что грабили на дороге всех подряд, да, бывало, и кое-кого убивали.
    Приближалась зима. Нужно было сложить печку в избушке,  чтобы не замёрзнуть. Нашли печника,  договорились о работе, пообещали двойную цену, потому что поставили условие, что привезут его к месту с завязанными глазами. Печник согласился, но выдвинул встречное условие, что деньги ему отдадут сразу, а то, может, и не вернуться ему живым к семье. На том и ударили по рукам.
    Печник приготовил всё, что было нужно ему для работы, и в назначенный час ночи заказчики забрали его с материалом, погрузились на две телеги и привезли к месту.
    Печник два дня клал печь, был мужичком разговорчивым, охотно отвечая на все вопросы своих заказчиков. Обстоятельно рассказал и о том, что говорят в городе о разбойниках, тем более, что его дальний родственник служил в охране.
    - Вы, ребяты, чай не будете ли теми самыми грабителями? – бесхитростно усмехнулся он. – Мне-то чего, не моё это собачье дело, конечно, да только власти-то ишшут вас уже с собаками. Так что…имейте, значитца, в виду.
    - Ты, батя, если хочешь отсюдова живым уйти – помалкивай, да своё дело делай, - ответил ему парень помоложе, прижав его за горло к стене и шепча в самое ухо.
    Теперь по дорогам стали ездить по несколько телег, а зимой – саней, в  сопровождении охраны. Однако, деньги на охрану были не у всех, и не сильно богатые продолжали на свой страх и риск ездить без неё, просто собираясь по 2-3 телеги и вооружаясь баграми и кольями. Грабить стало сложнее, но всё равно жизнь была сытая, и денежки в кубышку текли. В начале зимы к разбойникам примкнули ещё трое мужиков, которые специально искали их, рыская по дороге туда-сюда. И теперь уже впятером они могли грабить и охраняемые обозы.
    После нескольких  «удачных»  ограблений, власти пустили по дороге ложный свадебный обоз с пьяной охраной, горланящей песни и пьющей прямо в седле из бутылей. Бандиты выскочили из леса, остановили обоз, а оттуда раздались  выстрелы и стали выскакивать солдаты. Кто  был убит, кто ранен, а главный еле унёс ноги. Прибежав к избушке, он приказал жене наскоро собираться, забрал деньги – и свои, и чужие, всё, что было ценного, и – в сани. Выбрались по заснеженному лесу на дорогу, а там во весь дух пустились на восток. В пылу погони мужчина даже не понял, что ранен, а когда уже сани мчали его во весь опор, обнаружил, что рубаха на животе вся мокрая от крови. Пробовали перетянуть – ничего не получилось. Кровотечение не останавливалось, ему становилось всё хуже. Когда доехали до первого села, да нашли знахаря – он уже был без сознания.
    Поглядев на больного, знахарь развёл руками: ничего сделать нельзя, слишком много крови потерял. На следующий день муж умер. Жена заплатила за могилу, за погребение, заказала вечное поминовение в местной церквушке, и уехала.
    Она поселилась в Петербурге, купила маленький домик на окраине,  и стала жить на награбленные  деньги, оставшиеся от мужа.

    Глава 2.  Жизнь №…
    На кухне за вечерним чаем беседовали две соседки, в очередной раз перемывая кости своим общим и необщим знакомым.
    - Не знаю, что за рок её преследует, - говорила одна, - она вообще какая-то  «ку-ку», как я погляжу на неё.
    - Да? – заинтересовалась другая, чтобы поддержать желание пооткровенничать у первой.
    - Ну, сама посуди, - словно оправдываясь, что она бы и рада не осуждать её, но это же вообще невозможно! – Не девочка уже давно, внуки подросли, а как что отчебучит – гляжу на неё и удивляюсь. Верит всему, что бы ей ни говорили. Я, - говорит, - не хочу оскорблять недоверием человека. Ну, нормальная?
    - Так она давно с мужем-то разошлась?
    - Да нет. Ой, они так жили, что, можно сказать, и нет жили. Ну, курит он у неё в доме, ну, пройдёт с улицы в грязной обуви по квартире, подумаешь, какая беда! Королева прямо! Оскорбляется-обижается! Ой, да блажь всё это! Ну, грубый, неразговорчивый – так привыкнуть уже пора за столько-то лет. Ой, я не знаю! - возмущённо  хмыкнула она, наливая себе новую чашку.
    - Ну, а тебе бы понравилось? Ты бы смогла терпеть это? – отхлебнув  от своей чашки, спросила соседка, прищурив глаза.
    - Ты знаешь, смогла бы, - с вызовом ответила  первая. – Ничего страшного, ну, прошёл в обуви, куда ему там приспичило, в чём криминал-то. Да и что курит - открыла форточку да проветрила, смотри-ка. Я бы ещё рядышком постояла-покурила с ним, - засмеялась она.
    - Да она всю жизнь какая-то, - продолжила первая,- разошлась с мужем – оставила ему квартиру. Ну, не дура ли? Уехала с ребёнком к маме. Через два года выделили ей квартиру от работы, но там что-то ей не пожилось – уехала в город. Так ты с той квартирой-то что-то бы сделала, обменяла бы на  этой же работе на другое ведомственное жильё. Нет, отдала ключи и до свидания. Не могу я, говорит, ходить требовать и выбивать. Потом как-то сама построила себе сараюшку, во-он там целый посёлок стоял, - показала она куда-то в сторону рукой, -  стала жить с ребёнком. Опять не слава Богу – сгорели посреди зимы. Хорошо, хоть сами живы остались.
    Ладно, потом получили квартиру как погорельцы. Сын вырос, женился, мама не нужна стала, мешает, но денежки с мамы тянет регулярно. Вобщем, не знаю, как там было – она потом нашла какого-то мужичка с квартирой, сошлись, стали жить. Как-то приспосабливалась под его характер, терпела, терпела, он потом стал болеть, иной раз прямо лежит целыми днями. Даже квартиру на  неё переписал, чтобы если что, так у неё проблем не было с переоформлениями.
    -  Да ты что? – округлила глаза вторая.
    - Да, - развела руками первая, -  не был бы в ней уверен – не отписал бы. Я и говорю ей – дура ты, подавай на раздел, а она мне - я так не могу. Ну, вот не дура? Дура! – уверенно ответила она сама себе. – И с сыном непонятные отношения – она постоянно ему отдаёт деньги, как будто долги какие-то выплачивает.
    - Да-а, и за что тётке такое наказание, - покачала головой вторая. – Всю  жизнь проблемы с жильём. Да ещё под старость лет остаться без крыши над головой, скитаться по квартирам.
    - …ну, есть, наверное, за что, - произнесла первая, задумчиво глядя в одну  точку.

    Глава 3. Жизнь …
    (зуммер) про-сти-те-но-ваш-ли-мит-на-ре-ин-кар-на-ци-и-за-кон-чил-ся…
    (зуммер) про-сти-те-но-ваш-ли-мит-на-ре-ин-кар-на-ци-и-за-кон-чил-ся…
    (зуммер) про-сти-те-но-ваш-ли-мит-на-ре-ин-кар-на-ци-и-за-кон-чил-ся…